Реки:
Керженец
3 дня Керженец-Хахалы
Приключения отважных аргонавтов
Поход на байдарках по Керженцу
Третья Атлантида
Мясники
Карты
Флора и фауна
Кудьма
Линда
Пижма

Озера:
Ардино и Дерябино
Вадское озеро
Ворсменские озёра
Ефимьевское озеро
Пустынские озера
Светлояр
Чарское и Мухтоловские озера

Пещеры:
Ичалковские пещеры
Борнуковская пещера

Мясники
(мемуар)

Жизнеописание 8 человек за период с 14 по 19 августа 1997 года, совершавших в это время сплав на байдарках по реке Керженец (Нижегородская область)

Нет любви к жизни без отчаяния в ней.
А.Камю

Содержание:

ОТ АВТОРА
ГЛАВА 1. ПОСЛЕДНИЙ ВАГОН НА СЕВЕР (14 АВГУСТА)
ГЛАВА 2. СУШНЯК (15 АВГУСТА)
ГЛАВА 3. ЗЕ ВЁЗАР ИЗ ФАЙН, ИЗНТ ИТ? (16 АВГУСТА)
ГЛАВА 4. БЕГУЩИЕ ПО ВОЛНАМ (17 АВГУСТА)
ГЛАВА 5. ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ (18 АВГУСТА)
ГЛАВА 6 THE FINAL COUNTDOWN (19 АВГУСТА)

От автора

К написанию этого «мемуара» меня сподвиг просмотр документального видеофильма «Месть синоптиков», копия которого доступна к просмотру лишь очень узкому кругу ограниченных людей. Данная картина была снята по горячим следам бесславного похода 1997 года по реке Керженец, протекающей в Нижегородской области и содержит массу динамичных и заразительных моментов.
В настоящем произведении автор постарался с присущей ему непоследовательностью изложить наиболее запомнившиеся моменты прошедшего путешествия, а также привнести в него нечто новое и свежее, порой – даже надуманное и глуповатое. Это преследует цель отражения общего настроя и состояния души среднестатистического человека, оказавшегося в условиях краткого байдарочного турпохода. Мемуар содержит достаточное количество методического материала и может быть использован в качестве учебного пособия для лабораторного тренинга новичков.
В написании «Мясников» большую помощь оказали мои друзья – Захаров Сергей, одновременно являющийся одним из главных героев мемуара и Игорь Мышаев, не сумевший в тот раз поехать с нами, но оказавший неоценимую моральную поддержку всему коллективу.
Разумеется, ничего не получилось бы без главных действующих лиц произведения: Игоря и Ирины, давно являющихся мужем и женой, но с детской непосредственностью принимающих участие во всех перпендикулярных мероприятиях типа этого; Екатерины, которая по совместительству является сестрой Ирины и обожающей Пепси-колу; Сергея и еще Ирины, являющихся, братом и сестрой, соответственно; Стаса, Евгении и Антона, являющихся братом, сестрой и снова братом. Участие последнего мне, как автору, наиболее приятно.
И еще одно: название «Мясники» никак не должно ассоциироваться у читателя с сюжетом произведения, а тем более, с действующими лицами. Просто я давно хотел назвать что-нибудь этим словом.

Глава 1. Последний вагон на север (14 августа)

8-40 Все на вокзале
9-20 Электричка. Ищем машину.
12-30 Погрузились, поехали в Хахалы.
13-30 Мы на месте. Собираем байдарки. Пошел дождь. Покушали.
17-21 Отчалили самые нетерпеливые
17-27 Отчалили профессионалы
18-10 Доплыли до стоянки за Кофейной речкой и встали на стоянку

День начинался неплохо. Все происходило словно по расписанию – четко и вовремя. Проснулся я под бодрый гимн «Русского радио» над ухом. Даже сделал зарядку. Нам предстояли великие свершения. Это чувствовалось сразу.
Все было распихано по рюкзакам еще с вечера. Суетиться не приходилось. Скоро приехали наши спутники, притащив с собой авто. Последнее было особенно ценно.
Около восьми часов утра мы закончили погрузку багажа на машину. После этого «Москвич» стал выглядеть куда более весомо. Особенно живописно смотрелась арматура и два чехла от байдарок на крыше машины - словно это была не гражданская легковушка, а неизвестная доселе мобильная ЗРС (Зенитная ракетная система (примеч. автора) с зачехленной пусковой установкой. Тут я, конечно, преувеличиваю.
Пожелали остающимся удачи и услышали от них то же самое. Посидели на дорожку на асфальте возле дома. Все формальности, кажется, были соблюдены.
После этого основная живая масса двинулась к остановке, а мы с Геннадий Викторычем поехали по проспекту в сторону Мызинского моста, давая, таким образом, фору нашим преследователям чтобы те, не дай бог, не почувствовали себя опоздавшими.
Тихо, стараясь не выделяться из общего потока машин, мы подкатили к вокзалу со стороны Московского шоссе. Здесь нас уже ждали. Кроме наших спутников, с которыми мы расстались около получаса назад, мы могли лицезреть почти целиком семью господ Захаровых (кроме наиболее младшего отпрыска). Десятки сильных рук взялись за разгрузку вновь прибывшего транспортного средства, и скоро все было кончено.
В процессе разгрузки Геннадий Викторович подошел ко мне и заговорщицки кивнул в сторону Анатолия Захарова:
- Я его знаю, это парень из ЭМКи

(ЭМКа – спортивный клуб любителей бега горьковского автозавода. Назван в честь первой модели, сошедшей с конвейера этого промышленного гиганта. Аббревиатура ЭМКа глубоко символична и, разумеется, чего-то да означает – что-нибудь типа «Энтернациональный Марафонский Клуб». (примеч. автора)

Точно…
Я подтвердил его опасения. «Парень из ЭМКи» звучало устрашающе.
Почти сразу же вещи (или весчи - в оригинальной транскрипции одной из участниц похода) были доставлены на платформу. Катин отец спешил на работу и потому, пожелав нам всего наилучшего, сразу же уехал.
Через некоторое время на платформе лежал весь наш скарб, и вокруг него стояли люди – участники похода и провожающие. Участников, конечно, было намного больше. Время, которое оставалось до электрички, каждый проводил как ему вздумается. Часть товарищей отправились на поиски периодики, содержащей анекдоты, эротику и порнографию (далее – ЭР и ПР). Кто-то побеспокоился о семечках, дабы все желающие смогли хорошенько проплевать ими платформу округ вещей (весчей, опять же). Кто-то просто стоял и в пятый раз пересчитывал багажные места.
О погоде… В общем-то, было вполне приличное летнее утро, когда в воздухе, наряду с разнообразными СДЯВами (СДЯВ – сильно действующее ядовитое вещество. Общепринятое сокращение (Примеч. автора) , пылью вечно грязных переходов и платформ, запахом дегтя и гниющих банановых очисток, табачным дымом, держались еще остатки ночной прохлады, которые, смешиваясь с несколько чемоданным настроением, переполнявшим нас, давали ощущение чего-то нового и неповторимого. Нельзя сказать, что небо было безоблачным, но ничего безобразного на тот момент там не наблюдалось.
Электричка подошла, как всегда, неожиданно, хотя и сделала это по расписанию. После погрузки и скоропостижной процедуры прощания все прилипли к окнам вагона. Соответственно, кто прилип к стеклу изнутри вагона, тот ехал на Керженец, а кто прилип снаружи – тот оставался.
В 9 часов 20 минут утра наша электричка тронулась, а вагон, в котором мы сидели, тронулся вместе с электричкой. Ну а мы, соответственно – вместе с вагоном. Когда провожающих стало не видно, я поднялся и произнес речь.
– Господа, – начал я, раскачиваясь в такт движению состава, – я безмерно рад тому, что вы нашли интересным провести несколько дней на прекрасной речке, протекающей на севере нашей области, а также изыскали организационные и финансовые возможности осуществить данную акцию. Я искренне надеюсь, что эти дни запомнятся вам надолго, и вы захотите повторить это вновь и вновь. Желаю Вам хорошенько отдохнуть, вдоволь накупаться и позагорать на золотых песках Керженца.
Сказавши это, я как-то нехорошо улыбнулся и сел к окну, закрывшись газетой.
Как только наш вагон скрылся из виду провожающих, те прекратили махать руками и, тоже как-то нехорошо улыбнувшись, чинно удалились с платформы, а затем растворились в будничной суете большого города.
Наш состав двигался параллельно улице Акимова, приближаясь к волжскому мосту. И вот, за окном проплыл последний городской пункт ГАИ. Большая надпись «Счастливого пути». Как-то все было слишком хорошо…

Первые полчаса наши купе были похожи на залы английского клуба – все присутствующие как один сидели, положив ногу на ногу, закрывшись газетами. Сергею первому надоело это занятие – его утонченный вкус, привыкший к цветным разворотам «Плэйбоя» не мог найти удовлетворения в бедной офсетной печати газеты «Петрович». Он закрыл ее и, хлопнув себя по коленям, привычно воскликнул:
– А может – по пивку!?
Разносили только мороженое и, опять же, газеты. По такому случаю решили расписать пульку:
– Ваша очередь мадмуазель.
– Вист.
– Пас.
– Тогда половина…
– Ну-ну…
Слышится шлепанье карт по скамейке и вздохи играющих. Через пять минут Сергей заключает:
– Двое сверху, ваших нет!
– Позвольте, – поднимается Игорь, – господа, как же так!? У меня было восемь козырей!
– Расклад, батенька, расклад, – безразлично говорит Сергей, загребая взятки в свою сторону.
– Да он шельмует! – продолжал Игорь, засучивая рукава. Дальнейший ход событий легко представить, если бы не Игорева жена Ярославн… Ирина, простите, которая, потянув его за штаны, усадила на скамейку. Сергей и Игорь познакомились буквально на платформе, и сразу бить морду было бы попросту неэтично.
Отвлекаясь от сюжета, добавим, что сегодня на платформе познакомились не только эти двое. Игорь также познакомился с Ирой, только не со своей женой, а с сестрой Сергея. В свою очередь, Ирина, которая ранее уже была знакома с Сергеем, поскольку он является ее братом, познакомилась с Ириной, которая является женой Игоря и не является сестрой Сергея, но, пользуясь случаем, познакомилась и с ним. И, наконец, Катя, которая является сестрой Ирины, но не является сестрой Сергея, познакомилась с ним и с его сестрой одновременно. Были представлены друг другу и старшие представители этих кланов (провожающие). Вот такая мыльная опера.
Как бы то ни было, а игра была совершенно испорчена. Некоторое время все сидели молча с расстроенными лицами. Лучше всех чувствовал себя Сергей, который распихал по карманам выигрыш, несколько ударивший по бюджету молодой семьи Игоря и теперь сидел около окошка, наблюдая за быстро пробегавшими там березками, полустанками и людьми. Солнце светило в лицо Игорю и его жене, что несколько спасало господина Захарова от укоризненных взглядов последних. Его сестре – Ире было ужасно стыдно за него, но она понимала, что Серж неисправим и не предпринимала никаких действий.
Когда принесли десерт, к нему никто не притронулся. Впрочем, было видно, что Сергей не против попробовать, но поднос стоял слишком далеко от него, а он не хотел лишний раз обращать на себя внимание присутствующих. Наконец, я, единственный, кто следил за остановками, объявил, что скоро нам выходить. Это обстоятельство несколько разрядило обстановку. Народ зашевелился.
Вещей было много (на платформе насчитали 19 мест). Разгружаться предстояло долго, но быстро, чтобы электричка не уехала. Двери раскрылись, гражданские, словно грязная пена, схлынули, и тут из вагона повалили Мы. Стас спрыгнул первым, по привычке дернув за лямку своего рюкзака. Свою ошибку он понял, но среагировать не успел. Рюкзак с консервами больно упал на него сверху, но тот виду не подал и, поднявшись с земли, деловито поставил ногу на рельсу около колеса, чтобы состав, не дай бог, не уехал раньше времени. За ним пошли остальные.
Женшчины спрыгнули первыми, а потом и мы с Сергеем. Игорь остался наверху и несколько предвзято стал сбрасывать вещи на Сергея. Тот старался этого не замечать, чтобы не обострять отношений.
После разгрузки Серж снова забрался в вагон посмотреть, не забыли ли что из вещей. Сердобольная старушка, узрев его блуждающий взгляд, указала ему на рюкзак, лежащий на одной из полок:
– Милок, это не ваш?
– Щас, бабуль, посмотрим, – ответил тот, протягивая руки к рюкзаку.
– Это – мое! – неожиданно вмешался в диалог здоровенный детина со скамейки напротив, – по всему было видно, что вещь принадлежит ему.
Сергей, рисковавший в течение получаса дважды получить пинков, предпочел ретироваться.
Он вышел в тамбур и со словами «Alles gemacht! » («Все сделано» (нем.) спрыгнул на платформу. Электричка поехала дальше.
Теперь предстояло перенести шмотки на противоположную платформу через пути с очень оживленным движением. Эта операция была проведена блестяще – практически без потерь в живой силе и технике. Вообще это была одна из самых удачных операций в данном походе, если не единственная в своем роде. Кто-то достал камеру и, поднеся ее дрожащими руками к мигающему глазу, начал снимать. Камеру скоро отняли, а самого снимающего заставили таскать вещи вглубь города Семенова – на автовокзал.
Багаж сложили в кучу прямо посреди площади и стали чего-то ждать. Воспользовавшись минутной паузой, Ира с Катей выпросили денег и отлучились на минутку за хлебом.
Подойдя к ларьку, они ознакомились с прейскурантом и, заглянув в окошечко, вполне резонно поинтересовались:
– А хлеб свежий?
Ответ был просто поражающий своей прямотой и глубиной мысли:
– А у вас что, зубов нет?!!!
Что сказать, аргумент прямо-таки убойный. Девушки переглянулись и кивнули друг другу:
– Да, навешайте нам, please, отборных сухариков, так чтобы постарее да позаплесневее и чтоб с душком. На все!
Последняя просьба была исполнена с охотой. Теперь в нашем распоряжении были даже хлебобулочные изделия – все, словом, кроме транспорта.

Между тем, предстояло каким-то родом добраться до точки отправления. Местонахождение этой точки я до сих пор для себя не определил. Существовало три варианта.
Первый – мы едем в Быдреевку – наиболее северный пункт на реке из рассматриваемых мной. Разумеется, хотелось именно туда. Я вообще склонен переоценивать свои силы. Все остальные участники похода были ограничены во времени и хотели быть уверенными, что прибудут в город самое позднее во вторник 19 числа. Я, наверное, плавал по Керженца больше, чем любой из присутствующих здесь, а потому ответственность за планирование похода ложилась на меня. В этом смысле я был агентом, а они – принципалами (микроэкономика, в сучности. В сущности, простите).
Второй – промежуточный. Мы едем в Мериново. Это ниже Быдреевки, но выше Хахал.
Третий – мы едем в Хахалы. Это совсем по-детски, как мне думалось. Там плыть-то нечего – два взмаха весла и все – у Макария. Но жизнь внесла свои коррективы.
Итак, предстояло найти транспорт. Вообще, идеально для наших целей подходил вертолет (Ми-8, желательно). Я начал издалека:
– Ребята, нам нужен вертолет.
Игорь достал из кармана портативную ГЗМ (Губо-закатывающая машина (примеч. авт.) , объяснил как пользоваться и протянул мне.
Чувствуя себя непонятым, я взял Стаса, и мы отправились искать какую-нибудь би-бику. С этим оказались проблемы. Всем хорош город Семенов, одно плохо – мало там хороших шоферов. Не в смысле мастерства, так сказать, а в смысле сговорчивости. Мы напрасно тыкались в стоящие транспортные средства и даже пытались останавливать движущиеся. Никто не хотел нас везти. И не то, чтобы им не нужны были деньги, или надоели туристы. Причина, кажется, крылась в их менталитете. Наконец я увидел около одного из магазинов фургон «Вахта» и бесцельно слоняющееся рядом с ним создание мужского пола. «Это судьба», – подумалось мне. Окрыленный этим открытием, я полетел через площадь к автомобилю.
– Товарищ, мужик, блин, до Меринова (до Быдреевки я уже не просил), восемьдесят штук даю, довези, там, на вокзале…
Я вкратце описал всю серьезность и безвыходность ситуации. Но это его не тронуло.
– В другой раз – пожалуйста, а сейчас – не могу. За начальницей в 12 часов должен заехать. Не могу.
Мы долго с ним торговались, но консенсуса не достигли. Совсем никакие мы со Стасом приплелись на вокзал. Прошло уже много времени по приезду, а нам хотелось поскорей на воду, в родную стихию, так сказать. Впрочем, здесь нас ждали новости – Ира-младшая, будем ее так называть, кажется, успела переговорить с водителем одного рейсового автобуса и тот согласился довезти нас до Быдреевки, только не сейчас, а попозже – через пару часов. Ждать было, во-первых, долго, а во-вторых – я малость покумекал и до меня, кажется, начало доходить, что так далеко забираться не следует.
Таперича к нам присоединилась Ира, и мы снова отправились в город искать транспорт. На площади опять увидели мужика с фургоном «Вахта». «Нет, и все же это судьба», – подумалось мне. В надежде, что присутствие очаровательной спутницы поможет уговорить водителя довезти нас Куда Надо, я решил попытать счастья еще раз. Но он оставался непреклонен.
– Понимаете, сейчас не могу, я бы рад, но… Нет. Посмотрите – у меня там несколько человек в фургоне – бабы с яйцами… Не могу.
В фургоне действительно сидело несколько женщин, которые, надо полагать, недавно отхватили крупную партию куриных яиц и теперь делили их, громко ругаясь. Больше ничего.
– В общем, – начал доказывать я, осознавая всю серьезность последнего аргумента, – они могут м-м-м …и подождать-с…
Но противный дядька и слушать не хотел, а тут еще из фургона стали доноситься неприятные голоса – тоже не в нашу пользу. Отстали мы от него и пошли дальше.
Тут на дороге показался газик с наполовину прикрытым кузовом, который ехал, плавно съезжая со своей полосы на встречную и назад. Я почти наперерез кинулся к нему как к последней надежде выбраться отсюда. Машина остановилась, практически упершись мне в нос решеткой радиатора.
– До Хахал – восемь человек с байдарками – семьдесят штук и бутылка водки! – прокричал я.
– Хорошо, через пятнадцать минут буду на вокзале, - сказал он и уехал.
На вокзал мы вернулись в состоянии некоторой нирваны. Наши спутники стояли в тех же позах и на том же месте, где мы их оставили. Теперь надлежало подумать об оплате. Деньги у нас были, водка – тоже. Вот только, как мне казалось, слишком хорошая. Я решил сбегать в магазин и купить что-нибудь попроще. Забегая вперед, скажу, что экономическая целесообразность этого проекта вызывает сомнения, ибо разница в стоимости составила совсем незначительную сумму, а водку мы все равно всю не выпили – пришлось везти обратно. Так уж получилось.
Приехал мужик, видимо, со своим сыном. Первым, что они попросили было 15 (Пятнадцать) тысяч рублей поехать заправиться. Так мы открыли им кредит. В общем, отпускать их просто так неизвестно куда было глупо с нашей стороны, но мне казалось, что они вернутся.
Через десять минут действительно приехали. Не знаю уж, чем эти друзья заправились, но мне они показались гораздо веселее, чем были до сих пор.
Наконец погрузились и поехали. Кузов был сам по себе достаточно грязным, а большую часть его занимал какой-то хлам и канистры то ли с простоквашей, то ли с испорченным творогом – лучше это было не есть. Разместились очень компактно, плечом к плечу, так сказать. Кто-то достал камеру и, поднеся ее дрожащими руками к мигающему глазу, начал снимать. Было весело и свежо. Солнце изредка показывалось, давая понять, что мы еще не совсем забыты.
Проехав километров десять, машина вдруг остановилась, с обеих сторон кабины хлопнули дверцы, и перед нами явилось два вопрошающих лица.
– Слышь, что-то меня как-то, в общем, поташнивает... У вас водка близко?
Врать не стали:
– Близко, – говорим. Евгения Сергевна для убедительности потрясла у него перед носом пузырем.
– Давайте сюда – мы сейчас ее раздавим – веселее ехать будет.
В том, что ехать будет действительно веселее, мы ни минуты не сомневались. Я, если честно, не думал, что выпитая бутылка серьезно помешает ему вести машину, но тетя Ира (вот как я буду их различать!), взяв себе в адвокаты тетю Женю, отчаянно воспротивились этой акции. Поднялся гадеж… галдеж, простите. Обе стороны пустили в ход все свое красноречие и продемонстрировали просто чудеса риторики.
Наконец я завизжал:
– Послушайте, гражданин, мы договаривались, или что?!
– Ох, какие вы люди несговорчивые, – посетовал он, залезая в кабину.
Поездка продолжилась.
Больше никаких происшествий не было, и в половине второго дня мы уже были на реке. Знакомый мост через Керженец. Расплатившись с водителем, отдали и его законную бутыль. Завладев ею, он поинтересовался, не найдется ли у нас еще кружечек:
– Мы б ее прям щас, здесь…, а?
Короче, они уехали. А мы принялись собираться.
В общем, сначала все немного побездельничали. Я уже начал бояться, что с моими нынешними спутниками получиться так же, как это было в прошлом году с Гошей (не путать с Игорем – это разные вещи!), Стасом и Сергеем – их тогда нужно было пинками подвигать к каким-либо созидательным поступкам, и приходилось слишком много созидать самому. Ответственность, тем более, когда за нее не платят – отвратительнейшая вещь. Но, к счастью, мои опасения не оправдались – все были в меру ленивыми, однако не более чем я.

Стали собирать байдарки. Это действие я бы условно разделил на две части: до дождя и во время дождя.
Как я уже сказал, сначала все немножко порадовались жизни, походили по берегу, спустились к воде, справедливо предвкушая приятную и интересную прогулку. Раздеваться и загорать, правда, никто не спешил – погода не располагала. Было не жарко, а солнце уже успело скрыться за тучами. Как мы потом узнали – навсегда.
Вытряхнули из мешков арматуру и стали ей драться. То есть, простите, что это я… Вот. Вытряхнули из мешков арматуру и раскатали чехлы байдарок. Их было три. Монтаж байдарок проводили параллельным методом, т.е. всех сразу. При монтаже были использованы «лучшие западные технологии:
• сварка взрывом
• клепка газом
• сборка трезвым» (Текст, взятый в кавычки был позаимствован мной из произведения «ЧАСЫ КОМАHДИРСКИЕ с зубонепрокусаемым ремешком и смертным боем», которое взято из российских компьютерных сетей. Авторство стоит «Sergi», за что ему большое спасибо).

Стас, тетя Женя и мальчик Сережа отошли в сторонку и стали ассемблировать свое будущее судно – трехместную байдарку типа «Таймень». Мы с Игорем занялись собирательством двух других – типа «Салют», одна из которых была трехместная, а другая – переломанная пополам. Т.е. такой она была, когда я видел ее в последний раз – мы с Игорем решили испытать ее в тазу у него дома. Комизм заключался в том, что разломана байдарка была не поперек, как обычно, а вдоль. Но, справедливости ради надо заметить, что гений Геннадия Викторовича помог преодолеть это препятствие, и на данный момент Игорь располагал вполне приличной двухместной байдаркой со шпангоутами, прочности которых мог позавидовать маленький военный катер береговой охраны. Это, меня, конечно, занесло…
Так вот. К нам в глубине души присоединились Катя с тетей Ирой, а Ира принялась за компиляцию весел. Теперь она уже очень хорошо умеет это делать и порой так их компилирует, что декомпилировать позже практически невозможно. До сих пор стоит в гараже (которого тогда еще не было) неразобранное весло от байдарки безмолвным памятником того похода…
Кто-то достал камеру и, поднеся ее дрожащими руками к мигающему глазу, начал снимать.
Деталей, в основном, хватало, так что сборка шла весело и плодотворно. Уже собрали скелеты будущих судов, и оставалось зачехлить их.
Тут в наш технологический процесс вмешалась природа. Пошел дождь. Не то, чтобы очень большой, но и не маленький. Если подумать, то можно согласиться с тем, что такой дождь самый неприятный. Сильный дождь проходит, как правило, быстро и через десять минут ты уже радуешься обновленной природе, повышенной влажности и тому подобным вещам. А на маленький дождик можно попросту наплевать. А вот если ни то, ни другое – тогда совсем плохо.
Господа туристы быстро перевернули свои рюкзаки и достали-таки сапоги, которые (стоит ли говорить?) оказались на самом дне, полные консервных банок, спичек и прочих ценных вещей. Кроме того, вытащили на свет божий куртки и плащи, напялили на себя все это и стали пережидать дождь. Но дождь они не переждали – скорее дождь переждал их. Тогда мужественные женшчины решили приготовить пятичасовой чай под сенью старой раскидистой ели. А мужественные мужчины сели в круг и стали ожидать чаепития. Один я надел дедушкину плащ-палатку и ходил меж недособранных байдарок с суровым лицом, делая вид, что мне все нипочем. Потом я промок и решил присоединиться к отдыхающим.
Насчет чая, конечно, была шутка – зато нас ожидали несколько чудно (ударение на последнем слоге) намазанных бутербродов, огурчики, яички, помидорка, знаете ли… Знаете ли такой рецепт приготовления томатов – с вечера кладете слегка переспевшую помидору в целлофановый пакет, туго его завязываете и помещаете в набитый рюкзак, перекладывая резиновыми сапогами и кроссовками. С утра вы делаете вид, что забыли о содержимом рюкзака, нещадно его кидаете, подкладываете под ягодицы, трясясь в машине и, наконец, к вечеру следующего дня подаете к столу, аккуратно раскладывая блюдо на прошлогоднюю газету «Нижегородский рабочий». Деликатес просто тает во рту, особенно, будучи пережеванным вместе с куском черного хлеба, который недавно, находясь еще в составе буханки, выпал из рук опытного хлебореза на мокрую траву. Еще долго после трапезы что-то приятно хрустит на зубах, несомненно, только укрепляя их кальций, которого нам всем так не хватает.
Итак, кофе-брейк удался. Дождик, по умолчанию, шел, и мы решили перетащить стапеля нашей судоверфи под ель, чтобы продолжить сбор судов.
Мокрая отвертка, мокрый винт и мокрая гайка, недавно упавшая в мокрый песок – это ли не предел наших мечтаний!

В силу таких обстоятельств байдарки закончили собирать быстро, хотя и без особого энтузиазма. Потом еще немножко постояли под деревом, выжидая какого-нибудь просвета на небе, чтобы хотя бы погрузиться и отплыть без дождя. Хотя совсем этого и не дождались, дождик несколько ослаб, и плавсредства были спущены на воду. Помешивая резиновыми сапогами прибрежную грязь и тину, рассовали багаж, стараясь не промочить то, чему не следовало промокать. Так, например, спальники следовало класть и не то, чтобы вниз, но и не наверх, завернув их при этом в целлофан. Задача, надо сказать, не из легких. С сожалением замечу, что весь остальной поход представлял из себя борьбу с сыростью наших вещей.
Вдоль бортов протянули большие пленки. Первыми были готовы к отплытию наши, так сказать, «новички». Тетя Ира заняла свое место, а Игорь, развернув нос байдарки по течению, встал одной ногой внутрь, а другой оттолкнул ее от берега, щедро зачерпнув темной керженской воды в свои до неприличия короткие сапоги. Байдарка резко подсела и слегка изогнулась по ватерлинии, но в следующий момент снова поднялась и от нее пошла небольшая волна, всколыхнувшая наши байдарки. Игорь поправил свое сиденье и со звуком «чпок!» протиснулся в байдарку. Сзади он так хорошо там смотрелся, что казалось, будто байдарка вместе с ним выточена из цельного куска дерева. Чувствовалось, пассажиры этого судна ощущали себя достаточно свежо и бодро, несмотря на то, что на воде участились круги от капающего дождя, а в воздухе явно обозначилась вечерняя прохлада.
Потом отчалили Евгения, Стас и Сергей. Стас вперил глаза в одну ему ведомую точку где-то далеко впереди и энергично заработал веслами в том направлении, отбрасывая далеко назад потоки бурлящей и закручивающейся в воронки воды. Сергей тоже держал весло. Женя обнялась с гитарой, которую черт дернул взять, и закемарила..
Мой экипаж на две трети состоял из женщин… Я плюхнулся в кормовой отсек, поплевал на руки, достал ручку, блокнот и принялся конспектировать. Успел записать:
«покушали, чем смогли
17-21 отчалили самые нетерпеливые
17-27 отчалили профессионалы » (Мы, то есть (примеч. автора)
За это время байдарка заплыла в прибрежные кусты и села на мель. Я вылез из нее, и заглянул в честные глаза моих спутниц. Невозмутимость и решительность сменялась на их лицах готовностью наступить на горло любой критике, особенно со стороны противоположного пола. Я снова столкнул байдарку и сел на свое место. Натянул перчатки, взял весло у Иры, она, в свою очередь у Кати, так как не при делах оставаться не любила, а Кате весла взять было уже не у кого, и она растянулась в своем кресле, бесцельно барабаня руками по мокрому брезенту.

Итак, мы плывем… Пускай нам сыро и холодно, но мы добились того, ради чего ехали. Стали попадаться первые коряги. Меньше всего мне хотелось сесть на одну из них как в прошлом году и пропороть байдарку. Тем более, Керженец возле Хахал достаточно широк, а высушиться потом было бы решительно негде. Забегая вперед, скажу, что этого и не случилось.
Игорь с тетей Ирой достаточно быстро освоились с греблей и теперь даже шли впереди. Игорь все время принимал водные процедуры, устраиваемые ему не естественными осадками, а верной спутницей жизни, техника гребли которой была, мягко говоря, не хрестоматийной. Он мужественно сносил эти удары судьбы, и когда очередная порция живительной влаги попадала ему на лицо и за шиворот, он лишь широко облизывался и с еще большим ожесточением налегал на весла.

Рис. 1. …А ведь, бывало, я шел - тридцать восемь узлов… (А.Розенбаум)

Стас с Сергеем, на которых, естественно, ложилась большая часть нагрузки по передвижению их утлого плавсредства, тоже выглядели достаточно бодро, но я был склонен рассматривать их как спринтеров, которые по ошибке встали в забег на 3000 метров и еще не поняли этого. В общем-то, примерно это расстояние или чуть большее прошли мы за тот вечер. Основная задача была отплыть немного от Хахал и оборудовать стоянку до наступления темноты. Из опыта прошлого года я выудил, что ставить палатку в темноте и под дождем, да еще на голодный желудок – занятие неприятное.
Остановились, как это часто водится за речкой Шумлевой (Кофейной). Наша байдарка характерно скрипнула, уткнувшись носом в берег, и экипаж покинул судно. Причалили и остальные. Сначала, по старинному обычаю, немного побездельничали. Но погода не шибко к этому располагала, и народ начал перетаскивать шмотки к месту предполагаемой стоянки. Временным укрытием для нашего скарба послужила большая пленка. Самые прогрессивные туристы стали ставить палатки. Их было две. Это вовсе не означает, что какому-то экипажу приходилось ночевать по-спартански или всю ночь нести караул. Товарищи Игорь и Ира пригласили в свою палатку Катерину, а в той, в которой спал я, собралось все остальное население лагеря. Благодаря последнему факту наше бунгало по внутреннему содержанию стало напоминать автобус 26-го маршрута в час пик (Автобусы 26-го маршрута курсируют в г. Н. Новгород по маршруту Кузнечиха – пл. Советская – ул. Бекетова – пр. Гагарина – пл. Горького – пл. Ленина – Московский вокзал – ул. Долгополова. Отличаются (как и большинство транспорта города) чрезмерно большим количеством людей в салонах, особенно в критические дни и часы. (примеч. автора). Кстати, ситуация с автобусом очень четко моделировалась еще и потому, что влезшие перед тобой внутрь палатки товарищи стремились закрыть за собой дверь и уехать без тебя. В соседнем же здании можно было играть в гольф. Такая вот социальная стратификация.
Но мы отвлеклись – все это будет позже, а пока все были озабочены приготовлением ужина и сушкой белья. За дровами пошло очень много людей. Найти их в темноте было очень сложно, а т.к. в районе этой очень популярной стоянки дров не было в принципе, задача бесконечно усложнялась. За дровами пошла даже Женя. Было слышно как она несколько раз громко упала в чаще, но через полчаса все-таки показалась (почему-то со стороны реки), таща за собой сильно измочаленный кусок древесины. Дерево оказалось зеленым, за что Стасик очень сильно ругал сестру. Позже пришла Катя и пожаловалась, что в лесу на нее кто-то набросился и в честной борьбе отнял ствол только что выломанного ею из земли дерева. Мы все насторожились и решили соблюдать осторожность при походах в лес.
– Давайте договоримся отходить от лагеря только по двое или в туалет, – внес я рацпредложение. Все с шумом согласились.
Впрочем, как оказалось позже, таинственный маньяк бесчинствует в непосредственной близости от нашей стоянки. Это открытие повергло в ужас всех присутствующих.
По лесу долго разносился стук топоров – то забивались колья от палаток в землю и рубились дрова для костра. Не сами, конечно, рубились, мы им помогали в меру наших возможностей.
Ужин готовился очень долго. Дрова сгорали быстро, давая при этом катастрофически мало тепла. Новые дрова приходилось рубить, но это быстро надоедало. Игорь, правда, бывало, за один подход три плана нарубит, а потом стоит, щурится, да топориком в зубах ковыряет. Таким я его и запомнил.
Ужин все-таки был. Готовили его сразу несколько хозяек, а Стас четко их контролировал, в зародыше убивая всякую инициативу. Кажется, кушали вермишель с тушенкой, но даже если это было и не так, я не очень ошибся.
Помывку посуды оставили на завтра, чтобы за ночь она смогла хорошенько отмокнуть. Сидеть у костра и петь романтические туристические песни не стали, так как костер, едва выполнив свое предназначение, с шипением погас под напором воды с неба. Разбежались по палаткам. Сергей первым забрался в наш фигвам, походил, не снимая грязных сапог, взад-вперед, выбирая сухой спальник и, найдя его, забрался внутрь не разуваясь. За ним последовали остальные. Тут Сергей почувствовал, что в его спальнике собралось уже слишком много народу:
– А ну марш отсюда, нахлебники! Насилуют пролетариат… – прокричал он и заснул.
Мы нехотя разбрелись по палатке. Лежать было тесно, но тепло…
Из соседней палатки долго доносилась музыка и запах жареной куропатки. Потом подали десерт и начались танцы… А может, впрочем, мне все это снилось.

Глава 2. Сушняк (15 августа)

6-30 Проснулись все. Сушим вещи.
11-01 Мы все еще сушимся.
12-49 Отчалили
14-15 - 14-32 стоянка на п/б. Все хотят есть, особенно С.А.
15-07 Пос. Яры (или Пионерский)
15-37 Пос. Пионерский (или Яры).
16-47 Лыково
17-38 Ночная стоянка.

Привет ? сегодня дождь и скверно…
«Секрет», муз. М.Леонидов, слова Д.Рубин

Что можно сказать про это утро? В палатке было значительно лучше, чем там, наружи. Нет, дождя, к счастью не было. Зато было так холодно и сыро, что казалось, будто ночью были сильные заморозки, и только сейчас природа вспомнила, что на календаре еще лето. С деревьев продолжало капать, но на небе не было тех свинцовых туч, которые были там вчера. Это внушало определенную надежду. Так, например, я очень надеялся, что сейчас мы вкусно позавтракаем, хорошенько просушим одежду и отправимся в путь. Далее, мечтал я, погода совсем разгуляется, мы еще денек поработаем, а затем встанем на дневку, хорошо покупаемся, поиграем в волейбол (у нас и мячик был) и так далее в том же русле.
Люди потихоньку стали вылезать из палаток, и, хотя было еще рано (половина седьмого утра), на ногах оказались все обыватели. Ночью никто не умер и не убежал в лес, а это хороший признак.
Сходили за дровами, развели костер (в последнем нам все время оказывал неоценимую помощь Стас – видимо ему стало лень ходить за дровами, а такое разделение труда вполне его устраивало). Поставили воду для каши и обвешали костер нашим барахлом, которое с удивительной быстротой и в больших количествах появлялось из палаток. За место у костра развернулась жесткая конкуренция, которая час от часу грозила перерасти в жестокую. Тепла не хватало. Люди стояли вокруг костра, протягивая к конфорке водолазки, носки, сапоги и даже руки. Завтрак готовился еще дольше, чем вчерашний ужин по двум причинам: во-первых, спать никто не хотел – все чувствовали себя отдохнувшими и способными на новые подвиги, во-вторых – если кто-то оставлял свое место у костра, чтобы поддержать в нем огонь или помешать кашу, то его место быстро занимал другой человек, потрясая своими вещами, и стараясь уловить тепло огня.
Скоро появились первые жертвы такой практики. Игорь в очередной раз нарубил дров, забрался в палатку и снял с себя промокший еще с вечера спортивный костюм. Тетя Ира была тут как тут, ухватила его вещи и пошла сушить к костру. Игорь остался ждать, высунув из палатки голые волосатые ноги. Изредка ноги зябко поеживались и почесывали друг друга. Временами им на помощь высовывалась такая же голая и волосатая рука, которая, выполнив свою миссию, убиралась обратно.
Тем временем, тетя Ира сушила его костюм собственным экспресс-методом (засунула штаны и куртку почти в огонь). Надо сказать, ее стремление угодить мужу иногда доходило просто до фанатизма. Синтетика скоро задымилась, и на ней появились очаги возгорания. Вещи в момент были вытащены из огня и втоптаны в грязь. Пламя было сбито.
Через пять минут Игорь получил в палатку свой костюм и подивился результатам: такая же мокрая ткань, как и момент расставания с ней, теперь была в некоторых местах обгоревшей и съежившейся, а кроме того – испачканной в свежей глине и золе. Обновка была потрясающей.

Больше всех ругался Стас – сушить ему было особо нечего – он очень удачно предохранялся полиэтиленовым плащиком, а в рюкзак имел привычку заглядывать только в случае крайней необходимости. Но зато он часто хотел есть и стремился приготовить пищу как можно скорей.
Тем временем по периферии костра стали появляться надувные матрасы и спальники. Зрелище стало напоминать лабиринт. Пленки сняли с палаток и расстелили на траве, давая шанс просохнуть и тем, и другим.
Небо к тому моменту совсем просветлело и в какой-то момент даже показалось солнце, но, поняв всю поспешность своего появления, скрылось опять.
Мытье посуды и чистка зубов в воде, от температуры которой ломит зубы, дает неповторимый заряд бодрости на весь день или на всю ночь.
Наконец завтрак был съеден, стол убран, но уезжать не хотелось, так как все стремились посушиться поосновательней, пока нет дождя. Мои мечты насчет погоды не думали осуществляться.
Пользуясь случаем, достал из рюкзака заранее заготовленные бумажки с наименованиями наших кораблей и окрестил их. Так, корабль Стас, Сергея и Жени стал назваться «Титаником», корабль Иры и Игоря – «Челюскиным», а мы для нашего корабля взяли название «Му-Му».
Погрузку начали только в первом часу. Дождя все еще не было, и мы имели возможность хорошенько все упаковать. Последними убрали палатки, взяли ноги в руки и без десяти минут час отчалили от ночной стоянки.
Плаванье проходило ровно и гладко, так что запомнилось мало что. Взяли очень портативный приемник, и часто слушали «Радио Рандеву» («Радио Рандеву» – нижегородская музыкальная радиостанция, вещающая в городе Н.Новгороде и области на частоте 103,4 FM). Может быть, мы бы слушали еще что-нибудь, но в результате того, что находились на приличном расстоянии от ближайшего ретранслятора, очень мало что ловилось из диапазона FM. Слушали в основном музыку и новости, а больше ничего и не передавали. Реклама не в счет. Прибор в основном переходил от Кати к Ире и обратно. Они должны были нужным образом ориентировать антенну в единственно верном направлении: на юго-восток.
Тетя Ира время от времени подкидывала нам конфетки, чтобы ехать было веселее. К концу похода мы все довольно сносно ловили их зубами. Бывало, подкинет она карамельку, а Ира с Катей схватят ее, и давай тянуть каждая в свою сторону пока не перекусят. Все очень смеялись, а тетя Ира – так больше всех.
Шло время. Двигались мы. Почти всегда хотелось есть. Больше всего от этого недуга страдал Сергей Анатольевич. Во время стоянок, в кулуарах он все время напоминал мне об этом. Болезнь, видимо, была заразна, и к концу рабочего дня весь персонал клацал зубами как голодные волки. До каннибализма, правда, не дошло, но предпосылки были налицо. Плыли без обеда – слегка перекусывали бутербродами и чем-то еще.
В четвертом часу дня проплыли два поселка. Один из них назывался Яры, другой – Пионерский. Какой первый, какой второй – затрудняюсь сказать.

Без четверти пять в виду показалось Лыково. Это место знаменито сгоревшей в незапамятные времена церковью, козьим молоком и еще тем, что несколько лет назад здесь конкретно выпала из байдарки Ира.
Прошли деревню, не останавливаясь. На завтра была запланирована переправка через плотину. Следовало подобраться поближе к Рустаю.
Плыли ни быстро, ни медленно. Стас все время ругал свой экипаж (в состав которого, напомним, входили Евгения Сергевна и Сергей). Особенно остро звучала критика в адрес первой. Стасик с пеной у рта распекал сестру за неумение грести, поперечную качку, неправильные политические взгляды. В результате постоянных препирательств между ними образовалось напряженное электрическое поле, словно меж двух обильно заряженных электродов. Искры не было только потому, что Стас все время заземлял веслом свой потенциал о берега, которые неизменно облизывала их лодка на поворотах.
У меня тоже были проблемы с управлением, но дело было уже не в личном составе, а в конструктивных особенностях байдарки. Иногда этот агрегат упорно забирал вправо, и вернуть его к прежнему курсу стоило больших трудов. Часто это так бесило, что я готов был перекусить весло и зашвырнуть его половинки далеко-далеко. Но в зубах были пломбы, которые надо беречь. Я только громко и тяжело вздыхал, да грыз ногти.
Проблем не было только на «Челюскине».
Вечерело. Все стали понимать необходимость поиска хорошей стоянки. Тетя Женя доставала этим всех уже добрый час. Грести ей давали очень редко, сидеть под пленкой сильно надоело и шибко хотелось сменить вид деятельности. В половине шестого вечера мы нашли-таки подходящее место на левом берегу. С воды площадки не было видно – она была несколько приподнята и спрятана за кустами. Был лишь спуск к воде. Место всех устроило. С дровами, правда, снова возникли проблемы. Видно, на этом месте не раз останавливались, и в плане топлива оно было вычищено достаточно основательно. В достатке было только шишек. Зато неоспоримым достоинством стоянки являлся чудный столик внушительных размеров, выполненный из естественных природных материалов и декорированный свежим мхом.
Подняли к месту стоянки вещи и уже готовы были взяться за байдарки. Я вышел на берег, сладко потянулся, озирая окружающую местность, да так и замер: на берегу вместо положенных трех байдарок присутствовало только две, а третья, безвольно покачивающаяся на волнах, уже готова была скрыться за поворотом. Кто-то ее так умело пришвартовал. После секундной паузы мы с Сергеем уже спустили на воду одно из еще не уплывших судов и погнались за удаляющимся плавсредством. Догнали достаточно быстро, взяли на абордаж. Вместо специальных крючьев Сергей привычно использовал свои замысловато изогнутые ноги. Сначала в байдарке оказались его острые коленки, а потом уж и он сам. Я кинул ему весло и развернулся назад. Вся операция была проведена столь оперативно, что никто ничего и не заметил. Это осталось между нами.

Палатки расставили одна напротив другой так, чтобы, выбежав из одной, можно было гарантированно вбежать в другую, не меняя курса. Здесь я обратил внимание на ядовито-красный цвет игоревой палатки. Вечером за пивом он объяснил мне, что лично прокипятил ее в красителе – от волков и диких обезьян – по совету армейского друга.
Оставалось лишь подивиться такой предусмотрительности.
– Зато у меня зеленая, – не сдавал я позиций, – ее со спутника на траве не видно.
Мы заключили, что лагерь надежно защищен как от нашествия хищников, так и от средств воздушно-космического нападения (далее – СВКН) НАТО.
Байдарки унесли от воды поближе к палаткам. После ужина на противоположном берегу образовалась тусовка – подъехало несколько тракторов с мужиками внутри и вечер начался. Звучали громкие голоса и стройные туристические песни.
Мы тоже не остались в стороне от культурного отдыха. Пользуясь тем, что не было дождя, открыли бутылку водки «Нижний Новгород» и приняли кто сколько смог – для профилактики туберкулеза. Игорь, правда, в смысле выпивки оказался штрейкбрехером, Сергей предпочитал внутривенно, а кому-то и вовсе по званию не полагалось… Для сбережения остатков спирта я выточил из веточки затычечку и герметично закрыл сосудик.
После этого присутствующие забрались в нашу палатку и тоже принялись петь туристические песни. После того, как они все были спеты, Стас достал гитару и, аккомпанируя себе мелодией из к/ф «Жестокий романс», проорал песню группы «Браво» «Этот город». Дядя Сережа забрался в свой спальник и выл оттуда при начале каждого нового куплета. После этого дебюта гитара отошла ко мне, и я проделал с ней нечто похожее, время от времени не попадая в тональность. Сережин слух уже был надорван и он не возникал, Ира деликатно покашливала, а все остальные попросту ничего не замечали. И это хорошо. В конце концов, инструмент взял Сергей и рыдающе-хриплым исполнил «Про навоз» «Тайм-Аута». Всем шибко понравилось. После этого гитара больше не расчехлялась. Разбежались по палаткам.
Спустилась ночь. Пошел дождь. На другом берегу продолжался фуршет. Это были не люди – маньяки какие-то: ночью под дождем в лесу…
Иногда голоса доносились столь четко, что казалось, будто человек их произнесший стоит у изголовья палатки. А может, и вправду так было. Одолеваемый такими мыслями я взял фонарик, предусмотрительно забытый Катей в кармашке палатки и вылез наружу. Кроме того, что было очень темно, и шел дождь, ничего определенного сказать было нельзя. Я по очереди осветил палатки, осмотрел стол, на котором уныло мокла посуда, убрал все колюще-режущее. Потом пошел к байдаркам и несколько раз резко направил фонарик в сторону реки.
– Сигналит, гад, – подумали там
– Ничего подобного, – подумал я.
Весла, фанатично разбросанные возле палаток, я с грохотом уложил под байдарки, стараясь не разбудить никого из постояльцев. Теперь можно было быть спокойным – своим ходом суда от нас спящих не уйдут. Кто-нибудь да проснется. Наведя, таким образом, относительный порядок и почувствовав, что начинаю промокать, влез в палатку. Палатка встретила меня равномерным сопением присутствующих. Снял мокрую куртку, зашвырнул ее далеко в фонарь, вытянул из-под головы тети Жени свитер и улегся на свое место, повернувшись к Ире, которая еще не спала. Мы очень мило побеседовали, потом я полез целоваться. Та, тихо, но доходчиво произнесла:
– Наши передачи окончены. Спокойной ночи, дорогие товарищи.
Уяснив это, я также пожелал присутствующим спокойной ночи и закрыл глаза.
Так закончился день 15 августа 1997 года.

Глава 3. Зе вёзар из файн, изнт ит? (16 августа)
(The weather is fine, isn`t it? - Прекрасная погода, не так ли? (англ.)

14-10 (!) Снялись со стоянки
17-23 Остановились на переправу перед Рустаем.
19-10 Вышли из Рустая.
20-45 Стоянка

Переправа, переправа,
Берег левый, берег правый...
А.Твардовский, «Василий Теркин»

Утром… Проснулись уже не так рано, как вчера – процесс адаптации к третьему дню путешествия завершился. Дождь по палатке не стучал, и были все основания полагать, что его и вовсе нет. Из палатки я вылез зажмуренный, сначала осторожно открыл один глаз, затем другой, боясь увидеть успевшую изрядно надоесть пасмурную картину природы. Но все же увидел ее. Трава, насколько охватывал глаз, была до неприличия мокрой, а небо оставалось затянутым серой непроницаемой пеленой. Над рекой плавали остатки тумана.
Я запрыгнул в холодные и сырые резиновые сапоги и пошел умываться. Там встретился с несколькими солагерниками также совершавшими утренний моцион. Вид их не вызывал никакого уважения. Впрочем, посмотревшись в воду, заключил про себя то же самое.
Умывшись, поеживаясь от попавшей за шиворот воды, шел я от реки, вспоминая о былых временах, когда в походе день начинался с купания. Не те нынче погоды стоят…

Пока не было дождя, организовали костер, поставили готовиться завтрак. Позавтракали как настоящие аристократы – хоть и без шампанского, но очень поздно. Погода как будто разгуливалась. На небе облака пошли дискретные, то есть не сплошной серостью, а разодранными клочьями, меж которых проступал свет. Это вселяло просто гигантские надежды. Игорь с Катей достали очаровательный волейбольный мячик (Игорь для пущей плавучести держал его в носу байдарки) и стали играть. На фоне перенесенных за последние дни страданий это казалось такой идиллией и выглядело так невинно, что у меня просто слезы на глаза навернулись. Я высморкался в прихват и присоединился к играющим. Идиллия продолжалась недолго – пошел все-таки дождь и оскорбил всех в лучших чувствах.
Экипаж разбежался по палаткам. Достали было картишки, но, вспомнив происшествие в электричке, перетасовали колоду чтоб не заплесневела и уложили обратно. Игорь с Сергеем достаточно хорошо сдружились, и никому не хотелось портить их отношения. Игорь всегда с удовольствием слушал сергеевы анекдоты, а тот, ни к кому доселе не обращавшийся кроме как по фамилии – имени – отчеству, стал нежно называть его Шлазенгером – по ключевому слову, написанному на кепке Игоря.
Осадки то прекращались, то начинались вновь. Это привносило некоторую нервозность в настроение экипажа. Когда время перевалило за полдень, решили, что завтрак был вовсе не завтрак, а первое блюдо обеда. Решили закончить обед и поставили кипятиться воду. Просто укладывать байдарки под проливным дождем очень не хотелось, а в палатке было хоть и не совсем сухо, но надежно.
Приготовление второго и третьего блюд потребовало от экипажей огромных моральных и физических усилий. Костер постоянно гас – либо от нехватки дров, либо от сырости. Время от времени некоторые особы бросали в сторону кострища, увешанного, несмотря на дождь, нашей одеждой, такие испепеляющие взгляды, что, казалось, они должны были испепелить не только котелки, но и все, находящееся вокруг оных.
Через полтора часа, аккуратно прожевывая пищу, съели заслуженный обед, состоящий, преимущественно, из посредственно проваренного риса. Дождик немножко перестал, и народ лихорадочно стал готовиться к отплытию. С утра мы с Игорем малость поколдовали со скотчем над шкурами байдарок, отчего те приобрели нарядный синтетический блеск клеящейся ленты.
Суда были спущены на воду, на корму каждой водружен своеобразный флаг. Не следует думать, что флаги имели какое-то политическое значение, хоть у меня, к примеру, за спиной и развевался красный треугольник. Сергей примотал веревками к корме своей байдарки на кривом флагштоке такое… Этот кусок материи анархической расцветки и еще более анархической формы не каждая модница согласилась бы повязать себе в качестве косынки или даже набедренной повязки. Порнография, словом. А Сергей вот, поди ж ты, приспособил его вместо флага. Никаких комплексов.
Собрали палатки. Раздалось зычное:
– По матрешкам!
И люди рассортировались по байдаркам. Я последним осмотрел еще раз место преступления… стоянки, простите и мы двинулись вниз по Керженцу.
Из воды живописнейшим образом торчали коряги. Иногда на каком-нибудь повороте открывалась такая вот картина – песчаная коса плавно уходит в воду, река становится немного шире и течение замедляется. А впереди примерно метров на двести вода словно утыкана противотанковыми ежами различных моделей. Это, как правило, мелкие места, где все, что лежит на дне очень структурно проступает и создается впечатление присутствия на недавно прорубленной просеке – из воды торчат сплошные пеньки и ветки. Понятно, для преодоления подобных участков требовалось мастерство венецианских гондольеров, которого у каждого из нас было – хоть отбавляй. В такие минуты экипажи работали очень слаженно и вежливо – не повышая голоса и не особо матерясь.

Рис. 2. «Матросы продали винт эскимосам за бочку вина…» (И. Кормильцев)

После четырех часов пополудни у меня начались приступы «де-жа-вю». Все время казалось, что вот напротив этой большой сосны мы останавливались в прошлом или поза-позапрошлом году, и от этого места всего пятнадцать минут ходу до Рустая. Похожих пляжей было страсть как много – каждые пятнадцать минут мне приходилось обламываться. Все время ускоряя темп, наша байдарка оторвалась далеко от других – нам думалось, что за каждым кривулем должен появиться поселок (или, как признак его – высокая черная труба на левом берегу). Стас с Сергеем стали сдавать и сильно отстали – теперь они оставались нам невидимыми даже на длинных прямых участках. Игорь с Ирой шли, не меняя темпа.
Вот, полавировав очередной раз меж коряг, увидели впереди (о, счастье!) пересекавший реку по автомобильному броду «уазик» – верный признак того, что впереди Рустай. Еще несколько энергичных движений веслами и байдарки причалили в тихой бухте перед величаво возвышавшемся в своем беспорядке завалом. Дождика не было, чему были почти так же рады, как и тому, что добрались до Рустая. Через некоторое время подвалило и последнее судно с чуть не плачущим от досады капитаном: Стасик громко кричал и фыркал, что их оставили одних посреди бушующей реки без внимания, смены белья и средств к существованию.
– А если б мы сели на корягу, а!? – заливался он.
Страсти поутихли, и все присутствующие принялись за разгрузку судов и вычерпывание из них скопившейся за время совершения броска воды. Вечерело.
Предстояла обычная процедура перетаскивания вещей, байдарок и наших слабых мощей через завал, обратная процедура укладывания багажа и продолжения маршрута.

Целый час мы, словно трудолюбивые муравьи, бегали взад-вперед с поклажей. Все барахло складывали на маленьком пятачке за завалом, откуда существовал более ли менее приемлемый спуск к воде. Казалось, одно неосторожное движение и вещи полетят в воду – такой маленький был пятачок.
Когда вещи были переправлены, взялись за байдарки. Как и положено по инструкции, два человека брались за концы судна, и то с характерным звуком отрывалось от воды, обнажая при этом мокрую и блестящую черную шкуру ниже ватерлинии. Затем мы клали это себе на плечи и как заправские аргонавты шлепали через лес, стараясь не споткнуться о массивный железный трос, положивший начало завалу, и не свалиться под обрыв к реке. И то и другое удалось достаточно хорошо, благодаря чему через некоторое время мы уже сваливали на байдарки вещи, сажали туда нашего человека и отправляли в плавание. Когда таким образом поступили со всеми имеющимися байдарками и вещами, оставшиеся на берегу женщины и дети пошли берегом до моста, затем – через мост – на левый берег, где их уже встречали мы.
Нашей задачей до сего момента являлось провести баржи со шмотками, в которых мы сидели, через остатки старого деревянного моста, который, в свою очередь, постепенно разрушался, образовывая, таким образом, второй завал.
Байдарками управляли трое – Стас, Игорь и Антон. Первым пошел угадайте кто? Правильно, иначе – остальные никогда бы не пошли там, где пошли. Я к тому времени снял с себя мокрое, вытащил из рюкзака практически сухой свитер и натянул его на голое тело. Повсеместное терапевтическое покалывание выше пояса давало ясное ощущение того, что ты еще не умер и, вместе с тем, неповторимый заряд бодрости.
Я выбрал самое неудобное место прохождения - между первой и второй опорой старого моста и ринулся туда с криком «За мной!». Байдарка без экипажа стала такой легкой, что управлять ей было одно удовольствие. Я прилично разогнался и на полном ходу проскакал по бревнам, слегка погнув арматуру. Оглянулся на остальных. Они поступили тем же методом, приняв мой пример как должное. Проплыли под новым (бетонным) мостом. Целые и невредимые причалили к левому берегу.
Скоро произошло воссоединение с остальными участниками экспедиции.
Слезы радости, поцелуи, объятия – обычные в таких случаях формальности…
Пользуясь случаем, обратил внимание присутствующих на надпись, начертанную на одном из пролетов бетонного моста.
«ННГУ Экономфак. 12.07.98»
Это лаконичное сообщение оставили мы этим же летом, когда ходили в поход двумя семьями – Балабановых и Ворониных (Глава этого семейства – Геннадий Леонидович – взял меня (вместе с родителями) в поход впервые в 1991 году, если мне память не изменяет. Спасибо ему за это большое). Тогда все взрослые смылись в деревню, а я подбил Илью (старшего отпрыска семейства Ворониных) написать это безобразие. Чтобы надпись как-то выделялась от остальных, было решено написать ее на максимально высоком от земли уровне. Для таких целей Илья водрузился мне на плечи, я аккуратно распрямился, подал ему кусок угля и надиктовал текст сообщения. Получилось чудненько. Честь экономфака была спасена.
Впрочем, теперь еще выше там красовалась надпись «РФ-СЛФ »(Очень распространенное выражение, означающее примерно следующее: Радиофак – Самый Лучший Факультет. Позже от этой идиомы произошли выражения «ЭФ-СЛФ», «ЮФ-СЛФ» и т.д., различающиеся только названиями факультетов Нижегородского Ордена Трудового Красного Знамени государственного университета им. Н.И.Лобачевского. (Примеч. автора). Надпись была очень жирной и выделялась гораздо ярче моей, за что стало очень обидно. Видимо, для начертания ее специальный человек спускался вниз с моста на веревке. Вот ведь додумались… В следующий раз надо будет их переплюнуть.
Долго разочарованию не предавался, ибо никто мне не посочувствовал, а когда тебе никто не сочувствует, то и страдать как-то скучно. Стали лихорадочно перекладывать вещи.
В самый неподходящий момент с неба снова закапало. Товарищи туристы запаниковали. Вот, например, у меня из сухих вещей оставался свитер, который я сразу же снял и убрал подальше в рюкзак, приберегая его для темного времени суток. В этом плане господа Захаровы находились в куда боле лучшем положении – все необходимое для жизни было рассовано у них по водонепроницаемым пакетикам, мешочкам, тюбикам и т.д. Видя, что я обнажил свой геркулесовый торс, Сергей, обливаясь от жалости слезами, выудил из рюкзака свою майку, и дал мне потаскать. До сих пор помню этот жест доброй воли.
Так и поплыли дальше. В восьмом(!) часу вечера вышли из Рустая. Настроение, прямо скажем, так себе.
В половине девятого дождь немного перестал, давая возможность подыскать место для стоянки. Особо выбирать не приходилось: остановились на чудесном большом песчаном пляже. Чудный пейзаж, белый песок, воздух и вода. Для полного кайфа не хватало только пальм, денег, тепла и солнца. Кроме этого стоянка обладала следующими достоинствами: под каждую палатку на некотором возвышении была приспособлена площадка, к которой существовали ступеньки, сооруженные посредством кольев и песка, по пляжу были раскиданы бревна, которые при желании можно было собрать в кучу и использовать в качестве сидений.
Развернули палатки, на них накинули пленки. Теперь было, где спрятаться от дождя. Потом готовили ужин. Параллельно производилась сушка вещей. Разумность последнего вызывала сомнение, т.к. с неба по-прежнему капало и достаточно сильно. К примеру, мы с Сергеем держим надувной матрас прямо над костром. Пока сушится одна сторона, другая с тем же успехом намокает. Просушив таким методом оба матраса, затолкали их в палатку и взялись за сушку вещей.
К полуночи поспел ужин. Оттуда запомнился только кисель. О, что это был за кисель! Его готовил Стас. Рецепт с самого начала был очень подозрительный. Стас, не снимая упаковки, засунул два с половиной брикетика сухого киселя в большой котелок, набрал воды из Реки и поставил на чуть теплящийся костер, не размешивая. Тетя Ира, Ира, Катя и Женя, сплотившись полумесяцем вокруг костра, благоговейно наблюдали за действиями Мастера. Игорь по просьбе жены заснял волнующие моменты приготовления (позже в интересах следствия кадры были вырезаны). В процессе Стас несколько раз бегал доливать котелок к реке и один раз – в лес.
На часах уже полчаса было воскресенье, а содержимое посудины так и не закипело. Ждать надоело. Наконец, Стас объявил, что кисель готов как никогда. Из пакета с шумом вывалили кружки и расставили на доске около костра. Повар вооружился деревянной ложкой и, шлепая, разложил по кружкам дымящееся вещество из котелка. Я поднес свою кружку к свету костра и понял, что лучше умру от жажды. Коротким энергичным движением кисель был выплеснут за плечо от греха подальше.
– Я никого не обрызгал?
Сзади кто-то поскользнулся.
Остальные мои спутники не оказались столь же догадливыми и имели несчастье отхлебнуть. Было сделано несколько очень осторожных заявлений типа «Вкус специфис-с-ский…»
В гробовой тишине раздавались втягивающиеся звуки. Наконец Сергей, с удивительной стойкостью переносящий удары судьбы, выдавил из себя афористичную фразу. Он медленно, обдумывая каждое слово, внятно произнес:
– С каждым глотком этого… киселя… из меня уходит жизнь…
Мы прополоскали рты и пошли спать. Перед этим, правда, создали пару культовых сооружений – перекрестили напротив каждой палатки по три весла пирамидальным образом. По древнему преданию эти строения могут отгонять по ночам злых духов, а также волков и диких обезьян, опять же. А кто встанет внутрь этой пирамиды, может непосредственно на себе испытать всю ее магическую силу. У этого человека мгновенно нормализовывалось кровяное давление, успокаивались нервы, рассасывались швы от аппендицита и срастались ягодицы.

Рис. 3. Принципиальная схема спального мешка Сергея.

Как водится, разыграли спальники. Это такие мешки, в которые при желании можно залезть и хорошенько там выспаться. В этот раз фортуна обошла Сергея (она всегда так с ним поступала). На первый вгляд спальник был не таким уж плохим – он даже не сильно промок. Но был в нем скрытый изъян. Конструкция мешка предполагала, по-видимому, использование его работниками морга для выполнения своих профессиональных обязанностей. Основания для таких предположений были следующими:
• Отсутствие вентиляционного люка сверху
• Вырез для проникания внутрь мешка находился сбоку спальника
• Молнию этого выреза можно было открыть и закрыть, лишь находясь снаружи.
Принципиальная схема спальника приведена на рисунке 3.
Ночь была полнолунная, но мы этого не видели, так как на небе были сплошные тучи. Через полчаса из обеих палаток доносилось мерное сопение крепко спящих туристов.

Глава 4. Бегущие по волнам (17 августа)

8-00 Подъем. Сушимся
14-40 Вышли
18-40 Пенякша
19-45 Стоянка «Володя, ты с нами».

Bonne mine au mauvais jeu.
(Хорошая мина при плохой игре (франц.)

Сегодня, перед тем как сесть писать это, в очередной раз переинсталлировал в хлам разболтавшийся и бесчинствующий Windows 95. Setup вновь честно прочитал мне старую добрую сказку о том, что с этого момента уж точно все мои программы будут работать куда быстрее, надежнее, проще и эффективней. Уж не знаю, верить ли?..
***
Проснулись относительно рано – в восемь часов утра. Несмотря на то, что легли достаточно поздно, все чувствовали себя отлично выспавшимися и готовыми к свершению новых подвигов.
На выходе из палатки нас по-прежнему встречает та же пасмурная картина, дополняющаяся мокрым песком, который норовит залезть внутрь палатки.
Вокруг мокрого кострища между раскиданными бревнами и байдарочными сиденьями четко просматривались остатки вчерашней вакханальной трапезы.
Дождя не было, а раз так, мы повсеместно повтыкали в берег все имевшиеся у нас весла и аккуратненько расправили на них предметы верхней одежды. Кое-кто хотел расправить там и нижнее белье. Было ветрено, и вместе с ветром из наших одежд стремительно улетучивались молекулы воды. По крайней мере, нам так казалось.

Рис. 4. Последние секунды жизни фонарика.

Сходили за дровами. Этого добра тут хватало. Хватало и песка. Он был повсюду. Характерно, мокрый речной песок, очень плохо очищается от вещей, не в пример сухому.
Вокруг дымящего костра размеренными шагами дефилировал Сергей, пиная носком резинового сапога половинку несъеденного давеча брикета киселя, который за ночь изрядно оплыл от влаги и успел смешаться всей своей мокрой сущностью с оберткой. Сапоги Сергея были очень крупны с виду и тяжелы – едва ли не тяжелее его самого. От этого он с трудом переставлял ноги, обдумывая каждый шаг. Таким образом, его походка приобретала величавый, почти наполеоновский характер. Серж уже полчаса маялся от острого безделья.
Из палатки выполз с осоловевшими глазами Стас. Сергей прервал свое занятие, поднял кусок киселя и вежливо предложил попробовать вчерашнему кулинару. Тот внимательно осмотрел продукт и положил его в кружку, чем черт не шутит – пригодится.
Завтрак готовился неспеша. А после него пошел дождь. Достаточно сильный. Мы разбежались по палаткам и занялись каждый своим делом. Кто-то слушал радио, а кто-то радио слушать не хотел, но все равно слушал, т.к. сидел рядом. Сергей ремонтировал фонарик, который время от времени не хотел светить как положено. После того, как он растерял половину мелких деталей по палатке, а еще четверть надежно закопал в песок, конструкцию фонарика пришлось существенным образом пересмотреть. (Рис.4) Но цели своей он все-таки добился.
После этого он взял гитару и, не снимая с нее матерчатого чехла, исполнил нам целый ряд блатных песен, среди которых встречались и матерные. Так как среди слушателей находились женщины, дети и, наконец, просто интеллигентные люди, то в самых пикантных местах исполнитель деликатно пищал. Примерно так:
Эх, пи-пи, пи-пи-пи и пи-пи, пи-пи
Пи, пи, пипи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
И еще раз пи-пи, пи, пи, пи-пи, пи-пи
И вообще, пи-пи, пи…

Припев:
Туру-ру-ру, пи, туру-ру-ру
Парам-пам-пам, пи-пи
Дыц-дыц, ды-дыц, пи-пи, пи-пи
Тум-ту-дыщ-тум-ту-тыщ-тыщ-пшщшщш, – начал исполнять он партию ударных.

В песнях была видна рука большого мастера, глубокая чувственность и лирическая направленность. Было видно, что стихи стали результатом ежедневного нелегкого труда за письменным столом с гусиным пером в руке.
Песни – песнями, но надо и честь знать. Время было уже час, а мы и не думали уезжать. Если б не дождь, можно было бы подумать, что нам тут понравилось. Наскоро, почти всухомятку, перекусили и стали все-таки собираться. За этим неблагодарным занятием прошел еще час.
Выехали без двадцати минут три. Так поздно с ночной стоянки мы не уходили. Это был абсолютный рекорд.
На сегодня мы располагали большими стратегическими планами. Все они располагались в моей маленькой голове, где им было очень тесно. От этого они, надо полагать, принимали форму черепа и всячески просились наружу.
В частности, необходимо надо было доплыть нынче до Пенякши – скромненькой, кривенькой, почти нежилой деревушки, величественно раскинувшейся на левом берегу Kerzhenez river. Если бы это осуществилось, мы могли бы быть уверенны, что больше половины пути осталось за нашими широкими плечами. Последнее, в свою очередь, давало бы нам ощутимые шансы приплыть послезавтра под монастырь, в смысле – под его белокаменные стены.
Настроение у экипажей в массе своей было бодрым и где-то даже приподнятым. Но были, словно паразиты на теле рабочего народа, исключения. К примеру, Стас своей беспримерной руганью и вечно шуршащим целлофановым плащиком начал мне здорово надоедать. Впрочем, делает он это уже на протяжении последних шестнадцати лет, и я как-то обвыкся, что ли. Доставшаяся ему команда категорически не желала выполнять возложенные на них обязанности должным образом. Сергей все время смеялся и лишь изредка делал серьезное лицо, сурово хмурил брови и привычно махал усыхающей рукой в сторону видео- и фотокамер. В случае с фотоаппаратом, правда, он все время опаздывал это сделать и на фото выходил таким же непосредственно и безоблачно смеющимся, как и в жизни. Евгении пока очень удачно удавалась роль балласта, и менять амплуа она тоже не собиралась. Иногда она все же добиралась до весла и начинала им работать, но, в целях сохранения подвижного состава, Стас прекращал это занятие. У его юнги наблюдалась слишком большая инерционность в действиях и если она начинала заворачивать влево, перестроить ее на другой режим стоило труда.
Я же на свой экипаж нарадоваться не мог. Оттолкнув байдарку от берега, я садился на свое место и широко зевал. За это время Ира двумя-тремя гребками выводила судно на крейсерскую скорость. Потом они с Катей гребли по очереди, а мне оставалось только изредка корректировать курс, да время от времени притормаживать на виражах. Красота.
Игорь продолжал принимать водные процедуры, устраиваемые тетей Ирой. Оба выглядели крайне свежо.

В этот день погода приготовила нам небольшой подарок. Сначала нас немного помочило, а потом тучки над нашими челами начали понемногу рассеиваться. Тут, знаете ли, небо показалось, там показалось и так далее, пока нашему взору не открылось синева с сияющим диском солнца посредине и чуть слева (так как дело было к вечеру). Радость наша была искренна и неподдельна. Мы словно первый раз увидели это явление природы. Вода, волнуемая веслами, выглядевшая до сих пор темной и мрачной, стала излучать сотни маленьких солнц, и в некоторых местах сквозь нее можно стало рассмотреть дно. Наши лица тоже посветлели, и мы увидели какие мы заросшие, грязные и нечесаные.
Стало даже, не побоюсь этого слова, припекать. Все без исключения были одеты достаточно тепло, а сама одежда была достаточно влажной. Такое ощущение, будто зашел в теплом костюме в хорошо натопленную баню. Кто-то нашел на приемнике подходящую музыку, и мы начали раздеваться. Игорю пришло в голову запечатлеть этот исторический момент. В результате у зрителя могло возникнуть ложное представление о том, что у нас де было солнце и хорошая погода, и мы даже загорали. Но такое впечатление пропадало, когда видели Стаса в его полиэтиленовом плащике, который тот не успел снять. Солнце, воздух, вода и Стас, завернутый в белый полиэтилен. Чудная картина. Прямо ядерная зима какая-то.
Разнагишавшись таким образом, мы еще некоторое время плыли в полном комфорте, радуясь здоровому образу жизни. Мы даже вытащили на свет божий махровые полотенца, предварительно обильно намоченные дождем, и выложили их просушиться, чтобы было чем вытереться после купания.
А между тем процесс принял обратный характер. В смысле небо опять стало заволакиваться тучами. Впереди появились такие свинцовые завесы, что становилось не по себе. Солнце еще светило и в результате создался очень специфический пейзаж. Мы добросовестно дождались окончания сеанса солнечных ванн, небо окончательно закрылось, и курточки, кофточки, плащики снова были натянуты на изможденные туристические мощи.
Через полчаса по нехорошей традиции пошел дождик. Все ощутили себя в своей тарелке. Каждый в своей.
Плывем далее. На левом берегу изредка показываются столбики с табличками, содержащими преамбулы «Запрещено…», «Запрещается…», «Категорически…», «Не разрешается…», «Внимание!». Вскоре заповедная зона, начавшаяся еще за Рустаем должна закончиться и таблички должны закончиться вместе с ней.
Часа за полтора до Пенякши стали встречаться отмели с каменистыми перекатами, которые неприятно скребли по шкурам наших байдарок. Приходилось вылезать наружу – уменьшать осадку.

Эта часть пути характеризуется практически полным отсутствием каких-либо ориентиров, чтобы по ним определить свое местоположение на карте. Разве что с левого берега где-то здесь должны находиться два притока-ручейка: Черная и Пугай. Мы напряженно вглядывались в заросли на левом берегу, но так и не смогли определить их устья. Плыть, не зная, сколько еще осталось, достаточно тоскливо. В хорошую погоду от этих мыслей отвлекает возможность остановиться, искупаться, позагорать, устроить, наконец, дневку. В нашем положении возможность тоже была – не было желания.
Брошенная пожарная вышка в Пенякше появилась очень неожиданно – мы уже перестали надеяться. Этому творению инженерной мысли немало поэтов посвятили свои оды, а знаменитейшие художники неоднократно переносили ее образ на холст с разных ракурсов. Вышка уже очень старая и забираться на нее рискованно, но с каждым разом сделать это хочется все больше. Когда-нибудь она совсем обветшает – тут то мы и созреем.
Проплываем саму деревню. На набережной очень безлюдно. Мостки, единственная лодка и тропинка наверх. Там виднеется пара потемневших от времени деревянных строений. Вот и весь населенный пункт. В другое время непременно надо сходить на экскурсию – как-то там без нас поживает дядя Саша …(Дядя Саша – реальный положительный персонаж из утопии автора «Третья Атлантида». Является единственным представителем электората деревни Пенякша. Гордится тем, что во время выборов ему привозят персональную урну, чтоб он смог исполнить свой гражданский долг. Всегда голосует «Против всех». (примеч. автора)
Пенякша осталась позади. Программа минимум была выполнена, и наши бездонные желудки все настойчивей стали просить заслуженного вознаграждения. Время было без двадцати семь.
– Антон Сергеич, а ведь в тюрьме сейчас ужин, макароны дают…, – время от времени вспоминал Сергей годы стремительной бесшабашной юности.
Появились сторонники идеи немедленно встать на стоянку. Подобный проект, в частности, лоббировался Евгенией. Ей удалось частично переманить на свою сторону тетю Иру, которая также стала крайне скептически относиться к моему предложению еще малость поработать, но затем встать на приличную сухую чистую стоянку. Я имел в виду стоянку «Володя, ты с нами», где в прошлом году мы с соратниками (чисто мужской компанией) провели незабываемую ночь. Это действительно очень красивое и хорошо оборудованное место, которое таким сохранилось и в этом году. Я был здесь в июле и видел.
Отвлекая наших оппонентов пустыми разговорами, мы продержались еще час и как-то незаметно достигли места назначения. Все были очень довольны таким благополучным исходом.

Мы причалили к обрывистому левому берегу. Вверх шла изрядно исхоженная тропинка. Представители кондоминиумов первыми забрались туда и застолбили места для палаток. После короткого совещания с Сергеем и Стасом, решено было по старой памяти развернуть нашу палатку на прежнем месте – под сосной с табличкой «Володя, ты с нами». Табличка сохранилась до сих пор. Затем подняли весь багаж и байдарки, произведя при этом на свет известное количество килоджоулей.
Дождика не только не было, но и вообще стоял вполне приличный тихий летний вечер, характеризующийся легким ветерком и, соответственно, прохладой с подветренной стороны. Время было восемь часов вечера. Начали сгущаться сумерки.
Мы резво натаскали дровишек, разнообразных палочек и веточек, развели костер, поставили палатки. Все как у людей. В наличии имелось три столика, пяток добротных бревен около костра и прекрасный вид на разгорающийся закат. Непременно надо будет как-нибудь устроить тут дневку: под боком имеется шикарный пляж. Рельеф местности очень разнообразен. Сосновый лес, тонир. круг, ГУР, магнитола, люк, все навороты…
Ужин приготовили быстро, но без суеты. Посидели немножко у костра. Скоро совсем стемнело. Далеко между деревьями показалась луна. Видимо, туч совсем не было. Луна была почти полной и хорошо освещала ивовые заросли на противоположном берегу и все что за ними. Изредка там предательски поблескивали маленькие стеклышки биноклей. Мы были не одни. Или мне все это снилось…

Глава 5. Окончательный анализ (18 августа)

8-38 Подъем
13-30 Вышли.
16-10 - 16-36 Обед
16-50 Маненькая ЛЭП - 1 изолятор.
17-26 Кордон Кривель
18-47 2 ЛЭП (большие)
19-20 Стоянка.

Мясо - вредно!
И.Ильф, Е.Петров, «Двенадцать стульев»

Ночь прошла как никогда шикарно. Гнус и комары почти не доставали – их вообще в августе практически не бывает. Волки и дикие обезьяны тоже не очень беспокоили.
По-утреннему хорошее настроение резко обламывала гора немытой посуды на столе. Я глубоко вздохнул, удачно совместив это с протяжным трехкратным зевком, сладко потянулся и влез в резиновые сапоги. Затем сложил миски, кружки и прочую мелочь в два котелка и, громко тряся всем этим хозяйством, зашагал к реке, стараясь добудиться до глубин душ моих соратников.
Мыть пришлось в гордом одиночестве. Лишь под занавес сего действа ко мне спустился Сергей, достал из кармана кружку на золотой цепочке, деловито сполоснул ее и, зачерпнув из реки до краев, засосал ее в себя, энергично двигая при этом кадыком.
– Сушняк, – поморщившись, пояснил он. (Керженская вода действительно достаточно невкусная, как в сыром, так и в кипяченом виде. Но на приготовление пищи вполне идет.)
Я понимающе кивнул, а про себя еще подумал: «С чего бы это у него?»
За сим к реке потянулись колонны отдыхающих, праздно размахивающих целлофановыми пакетиками в одной руке и полотенцами в другой. В пакетиках содержался примерно одинаковый набор типа «Завтрак туриста»: зубная щетка, тюбик зубной пасты, мыло, мыльница, расческа, крем для бритья и крем после бритья.
Во время совершения утреннего моциона у людей просыпается зверский аппетит. Вот они поднимаются наверх изрядно посвежевшие и не такие лохматые как раньше и начинают стремительно обнюхивать содержимое сумок и рюкзаков на предмет содержания каких-либо полуфабрикатов. Сергей наткнулся на остатки вчерашнего чая. За ночь тот крепко настоялся и имел (надо полагать) характерно горьковатый вкус. Серж нацедил его себе в кружку и уединился невдалеке, свесив ноги в обрыв, выходящий к реке.
Остальные занялись приготовлением завтрака и сушкой барахла. Им было увешено практически все увешиваемое в ста метрах окрест лагеря.
Также осмотрели байдарки. Вытерли их от росы и наклеили в некоторых местах новые полоски скотча. После этого я поинтересовался, осталась ли на одном из столиков надпись, сделанная в прошлом году Гошей (не путать с Игорем). На том столике, где он ее писал, надписи не было, но зато она оказалась на соседнем, куда, надо полагать, перекочевала вместе с доской. Но, изменив свое местоположение, содержание своего она не изменила.
Завтрак прошел благополучно. Пересчитали личный состав и стали укладываться.

Рис. 5. Заключенные в ожидании завтрака. Соловки, 1953 г.

Подход к реке был очень неудобным, мы решили поступить следующим образом. Ставили байдарку на край обрыва, полностью загружали ее вещами и людьми, а сзадисидящий перед тем, как сесть в байдарку сталкивал ее с обрыва по направлению к реке и тут же залезал на свое место. Такой вот бобслей, можно сказать. Шорох песка и женский визг через пару секунд сменялся громким всплеском, и через пять минут все три судна как ни в чем не бывало покачивались на рейде возле ночной стоянки. Затем была отдана команда «Вперед!», корабли были ориентированы в нужном направлении, а экипажи мерно заработали веслами. Начинался ненормированный рабочий день. Время – 13 часов 30 минут. Это – ничего – раньше, чем вчера.
День, в общем и целом, выдался достаточно скучным. Дождя было не слишком много, что собственно, выглядело очень непривычно. Солнца, впрочем, мы сегодня тоже не увидели.
Пожалуй, одно было примечательно: нынче мы решили сделать стоянку на обед. Это, разумеется, громко сказано, но в общем…
Дело в том, что к четырем часам вечера все уже порядочно устали от гребли и необходимо было сделать какую-либо паузу. Поэтому, на одном из поворотов мы причалили к левому берегу и повылазили из байдарок практически как грибы после дождя. После этого зачем-то сходили в лес мелкими группами по два-три человека – мальчики направо, девочки – нале-ВО! Кру-ГОМ! В лесу, кстати говоря, обнаружилась неплохая стояночка, где при более благоприятных условиях можно организовать приличную дневку.
Возвратившись на берег, подумали как можно побыстрее и попитательнее осуществить трапезу. Посему исключили из меню все горячие блюда и закуски – перешли сразу к десерту и соку со льдом.
Живительный процесс прошел крайне скоропостижно. Обогатив наши прожорливые внутренности преимущественно углеводами, встали из-за стола крайне неудовлетворенными. Надежды теперь целиком и полностью возлагались на хороший плотный ужин. Предаваясь таким настроениям, разбежались по байдаркам и через пять минут наш караван (я бы его назвал, немного сплагиатничав, PQ-17) чухал дальше все теми же удручающими темпами.
Через десять минут крейсерского хода (в 16-50) промчались мимо ЛЭП с одним изолятором. Это ровным счетом ничего не означает, кроме того, что через некоторое время должен остаться позади домик лесника (кордон Кривель) и еще две большие ЛЭП. Кстати, об изоляторах. Это, в сущности, потрясающая вещь. Вот так проживешь на свете и, бывает, не узнаешь ничего про изоляторы. А между тем количество изоляторов, на которых болтаются провода, может дать массу полезной стратегической информации знающему человеку. Помню, как-то на заре демократии мы плавали в этих местах с человеком, который, кроме всего прочего, является счастливым отцом Иры и Сережи – папой Толей. Так вот, поглядев острым взглядом знатока-профессионала на эти инженерные объекты, он выложил нам прорву всякого такого, до чего я сам бы не в жизнь не додумался. Он сообщил не только точный вольтаж этих ЛЭП, но также куда и откуда они ведут, и когда их построили, и сколько им еще здесь стоять. Мое не сформировавшееся детское сознание было потрясено до глубины души и с тех пор так и не вернулось в свое нормальное состояние - в свой гомеостаз.
Прошло еще полчаса – плывем мимо места, где, предположительно, должен находиться Кривель. Весь вид прибрежной полосы прямо-таки кричит об этом. В прошлом году здесь нам повстречался дикий велосипедист (См. шедевр «Третья Атлантида» (примеч. автора).
После этого места еще примерно час резвого ходу перед нашими взорами не представало ничего кроме девственно, практически, чистой природы без всякого намека на цивилизацию. Это было хорошо. А вот в 18 часов 47 минут мы приблизились к двум большим ЛЭП. На них было куда больше изоляторов, чем на первой. Просто не сравнить. Они даже жужжали от своей важности. Еще этот участок пути характеризуется некоторым мелководьем, где наши суда с очень маленьким водоизмещением и еще меньшей осадкой не могли пройти. Все экипажи застряли по очереди, поэтому ждать и догонять не пришлось.
Прошло еще полчаса…
Погода, прямо баловавшая нас сегодня своим вниманием, начала от нас отворачиваться вместе с фортуной. Начали искать стоянку. День на воде прошел как-то совсем недостопримечательно.
Первая попытка встать на стоянку оказалась неудачной. Мой интернациональный экипаж причалил к правому берегу Керженца и я, ковыляя в высоких резиновых сапогах на босу ногу, забрался на крутой, обрывистый, можно сказать, берег. Тут я повнимательнее рассмотрел кострище, которое мы увидели еще с воды. Вид был удовлетворительный. Правда, вблизи валялось слишком много консервных банок, а близлежащая почва не располагала к постановке на нее палаток. Место, в общем и целом, было так себе. Затем я спустился вниз по реке и осмотрел окрестности. Здесь небольшими группами по два-три человека кучковались елочки. Земля была ровная, поросшая сухим мхом. Почему-то я считал, что именно такой пейзаж должен быть на сопках Манчжурии (никогда там не был, но думаю, что там именно так). Это вроде ничего, но тут я увидел обилие металлолома (преимущественно металлических тросов), который ржавел здесь, по-видимому, еще со времен застоя. Это нас совсем не удовлетворяло. Просто абсолютно неэстетично.
За сим спустился к судам и довел до личного состава результаты осмотра местности. Как это было не грустно, пришлось двигаться дальше. В окружающем нас пространстве началось легкое потемнение, как это обычно бывает вечерами. Это были еще не сумерки, но солнце, надо полагать, уже почти село.
Плыть пришлось не долго. Буквально через три-четыре кривуля нашли на левом берегу подходящее место. Высадились на пляж, откуда тропинка сквозь ивовые заросли вела в лес под кроны вековых сосен.
Я взглянул на свои часы, специально купленные для этого мероприятия, но выудил из них лишь информацию о том, что будильник установлен на семь часов утра. Эти цифры мигали сквозь запотевшее стекло уже второй день – «водонепроницаемые» часики ASAHI оказались крайне неустойчивыми к суровым условиям севера Нижегородской области. Все кнопки запали глубоко в корпус, и теперь бывший инструмент для определения московского времени играл роль очень понтовой фенечки с батарейкой внутри. Сергеевы часы с «Космического марафона», проходившего в незапамятные времена в поселке городского типа Байконур давали боле точные сведения – сейчас было семь часов двадцать минут вечера 18 августа 1997 года.
Мы похрустели затекшими суставами, совершая туда-сюда вращательные движения тазами и взялись за весчи. Лагерь разбили в лесу, перетащили к нему байдарки. Из весел соорудили уже знакомые читателю триады. Дров было достаточно, но они все были сырые, поскольку, видите ли, пошел дождь. Сначала совсем маненький и мы предпочитали не обращать на него внимание. Решили устроить себе хороший плотный ужин, о котором мечтали еще с обеда. Руководствуясь этой целью, Стас эффективно развел костер, и мы поставили на него котелок с холодной водой, в которой, согласно рецепту, плавало содержимое пакетика с супом. Дождь усилился, но все продолжали выполнять свои обязанности. На стоянке был столик, и мы стали его расчищать, готовясь к предстоящей трапезе. Я, пуская слюни, открыл пару банок с тушенкой. Тетя Ира, подгоняемая Игорем, коловшим дрова, суетилась около котелка с супом, который вот-вот собирался закипеть. Рядом Стас повесил еще один котелок с водой, которую предполагалось вскипятить для второго блюда.
Тут дождь стал совсем сильным. На лес опустилась ночь. Участники экспедиции убрали в палатки продукты питания и забрались туда сами. На улице остались только тети Женя и Ира, которым, надо полагать, (ха-ха) очень хотелось отведать горячих наваристых щец с голодухи. Остальные собрались в большой зеленой палатке, предохранявшей от дождя и вражеских спутников, около входа полукругом и смотрели на этих героинь дня. Скоро и у них кончилось терпение. Они тоже залезли к нам. Сквозь приоткрытую полу палатки было видно, как костер, лишенный нашего внимания, перестает сообщать тепло двум металлическим сосудам, болтавшимся на поперечине. Когда обнаружилось, что из одного плохо прикрытого котелка вытекает через край накапавшая в него вода, даже самые недогадливые догадались – варево из пакетика сегодня не закипит.
А ведь хотелось есть… Некоторое время сидели молча, соображая, что делать. Потом достали початую бутылку и при свете зажженной Серегой спички распределили ее содержимое по кружкам. Последнюю емкость я наливал очень медленно, наблюдая, как догорающее пламя медленно подбирается к музыкальным, не знавшим тяжелой работы, щупальцам Сергея. Наконец, тот конвульсивно дернулся и тихо выругался. Раздали всем желающим кружки (не больше двух в одни руки) и чокнулись.
Теперь надо было закусить. Тетя Ира, морщась и, то и дело закрывая и открывая рот ладонью, словно индеец, издавающий пронзительный боевой клич, вылезла из палатки под дождь. Через пару секунд она вернулась с большой миской и двумя вскрытыми банками тушенки. В одной банке тушенка была хорошая, в другой – так себе. Чтоб никому не стало обидно, вывалили все мясо в миску и перемешали. При этом в темноте раздавались характерные чавкающие звуки перемешиваемого мяса и жира.
Потом началась игра «Выбери кусок». Правила были – проще некуда. Участники садились в круг. Ведущий зажигал спичку и, пока она горела, водящий должен был выбрать большой ложкой в большой миске более или менее подходящий фрагмент блюда и затолкать его себе в рот, а затем хорошо прожевать и проглотить. Последние два пункта, как правило, совершались уже в темноте и о ходе процесса остальные участники могли судить по звукам, издаваемым водящим.
Игра проходило весело, зажигательно и динамично. Изредка студия взрывалась хохотом. Так, к примеру, однажды Сергей сильно ошибся и чуть не съел здоровенный кусок жира, заботливо приготовленный для нас братьями-китайцами. Я услышал как он было начал бодро жевать, затем почему-то поперхнулся, тихо застонал и пополз к выходу. Потом до конца игры он все время причмокивал, покашливал и ковырялся в зубах длинным масонским ногтем на правой руке.
Мы успели сыграть два кона, после чего в миске остались одни жилы и жир, не прошедшие селекцию. Не то, чтобы все наелись, но были уже достаточно сыты для того, чтобы не покуситься на эти жалкие останки наших несчастных четвероногих друзей (я имел в виду парнокопытных). Холодную закуску завершили кусочком хлеба. После этого удалили из палатки не прописанных здесь Игоря, тетю Иру и Катю и забрались в чуть влажные спальники. Я даже не пошел, как обыкновенно, чистить зубы перед сном. Погода испортилась окончательно.
На улице над потухшим кострищем висел недоваренный суп, меняющий свою консистенцию под струями дождя. Мы спали и снились нам времена, когда мы, наконец, хорошо поедим, вымоемся и выспимся.

Глава 6 The Final Countdown (19 августа)
(The Final Countdown - последний отсчет. (англ.)

11-08 Выход.
11-34 Мост
12-10 Старые опоры ЛЭП
14-25 Макарий
17-10 Домой!

Под лежачий камень… мы всегда успеем.
«Русское Радио»

Наступило сырое сумрачное утро 19 августа. Я тоже проснулся и вылез на свет божий, зевая и с содроганием до мурашек по коже вспоминая вчерашний ужин. Около костра рубил дрова хмурый и крайне неразговорчивый Игорь в кепке «Шлазенгер» и прожженных штанах. Потом из нашей палатки вылез хмурый Стас, затем – хмурая Ира, Джек и, наконец, хмурый Сергей. Зашевелились хмурые дамы в оранжевой палатке. Все они слонялись по лагерю как амебы в трехлитровой банке, но каждый из них при ближайшем рассмотрении осуществлял какую-то очень важную стратегическую задачу. Вместе все это представляло собой броуновское движение или хаос, по-научному.
Я взял гигиенический пакет (пакет с гигиеническими принадлежностями) и отправился совершать утреннее омовение, захватив при этом ядреный, если не сказать ядерный, настой вчерашнего супа. Выйдя на берег, я выплеснул его в реку, облагодетельствовав керженских рыб, которые, ясен пень, жутко обрадовались такому количеству почти проваренного риса, моркови и прочих питательных веществ, обязательно принесущих пользу их здоровью и способствующих появлению у них здорового и своевременного потомства. Капающая зубная паста, соприкасаясь с водой, быстро разбегалась на маленькие кусочки с проворностью водомерок, беспрестанно ошивающихся около берега.
Посоветовавшись, решили открыть остававшиеся две бутылки «Киндзмараули». Вино казалось гораздо вкуснее вчерашней водки. Последнюю кружку я отнес Ире, которая битых полчаса умывалась и причесывалась около реки.
Вместе с выпивкой в нас влились новые силы, сподвигшие к более энергичным действиям по подготовке к отплытию. Просушили все, что можно. Завтрак несколько скомпенсировал наше вчерашнее разочарование в искусстве кулинарии.
Ночью Сергея кто-то укусил в глаз. Злодея не нашли, но, де факто, левое сережино веко сильно распухло, наполовину закрывая глазное яблоко. Именно в таком виде он запечатлен на фото, которая, несомненно, заняла бы заслуженное место на стенде «Их разыскивает милиция», реши я ее туда поместить.
В этот раз вышли не в пример рано – в десять минут двенадцатого. Последний день путешествия всегда бывает немножко грустным, так как никогда точно не знаешь когда сможешь все повторить еще раз. Если касаться конкретно Керженца, то по мере приближения к Волге места становятся все более обжитыми, очень часто по берегам появляются разные люди. Временами они даже плавают на лодках. Это аборигены. Кроме того места становятся совсем не лесными, а, скорее, наоборот. Керженец становится все шире и шире, доходя, постепенно до размеров реки, в которую вливается.
А пока мы осмотрели место стоянки, не оставили ли чего, и отправились дальше, навстречу новым свершениям, осматривая окрестности. Наш пляж оказался очень длинным и ровным – за поворотом он открывался во всей красе. Посередине этой массы песка торчат, словно засохшие эвкалипты, перевернутые вверх корнями деревья – такое бурное было половодье. Эти три великана кажутся специально вкопанными – так ровно и надежно они торчат из песка.
Меньше чем через полчаса бодрого хода достигли строящегося моста. Строится он уже четвертый год, и знаете, прогресс налицо. Уже созданы мощные опоры и меду некоторыми из них даже проложены перекрытия. Через пару лет, я думаю, здесь реально можно ожидать появление такого хайвэя, которому будут завидовать гладкие и прямые как мои извилины дороги Техаса. Справедливо будет предположить наличие здесь же автолюбителей, любящих выпить и закусить на относительно свежем воздухе. Легко также представить степень загаженности этих берегов продуктами человеческой деятельности. Это, откровенно говоря, хреново…
Керженец в этом месте очень умело перекрыли, пустив весь поток воды между двумя опорами. Скорость движения воды по закону Бернулли в этом месте шибко увеличивалась, и мы пролетали его как щепки в ручье.
Собственно, для меня Керженец тут заканчивается – я, наверное, повторюсь. Дальше начинается ожидание того, что вот-вот появится высокий берег Волги, затем – белые стены Макарьево-Желтоводского монастыря и, наконец, пристань с которой мы имеем обыкновение отправляться домой.
Метров через пятьсот река поворачивает налево и лес, как таковой, исчезает. Дальше – поля, ивнячок, знаете ли. Далеко слева появилась и через некоторое время пропала пожарная вышка.
Пропали и коряги с топляками (не путать с утопленниками), которые очень доставали нас в этом походе. По словам Сергея Анатолича, к данному моменту на реке осталось шесть… нет, уже пять коряг, по которым он не проехал пузом своей байдарки. Сергей плавал не в первый раз, и весь фарватер у него был нанесен в записную книжечку с точностью, присущей студенту строительного университета.
Десять минут первого. Проплыли автомобильный брод. Здесь же проходит старенькая ЛЭП – ниоткуда и в никуда. Тут нам встретились двое молодых людей на мотоцикле. Сейчас уже не помню, но, вроде бы, им надо было добраться до моста. Я сказал, что это километров пять выше по течению и по-ленински махнул рукой в неизвестном направлении. Те газанули по пляжу, преисполненные решимости и целеустремленности. Вид старенькой «Явы» обещал, что к вечеру они ее доканают.
По берегам стали появляться стада крупного рогатого скота. Видимо, психически ненормальной российской демократии еще не удалось окончательно сломить наше сельское хозяйство.
Вот и высокий берег Волги показался в легкой дымке. Река стала шире, заболоченнее, появились легкие волны, создаваемые ветром, беспрепятственно гулявшим по просторам дельты Керженца. Открывшаяся панорама дополнялась видом разорванных свинцовых облаков, сквозь которые с минуты на минуту готово было показаться солнце.
Мы шли, разрезая волны невысокими волнорезами, стройным строем, который в авиации называется «пеленгом». Это когда два или более самолета летят на постоянном расстоянии друг от друга и, при этом, каждый последующий самолет находится чуть позади и левее предыдущего (лесенкой). Кроме этого, в целях усложнения задачи для ПВО и улучшения обзора, они занимают разные высотные эшелоны. На наше счастье, впрочем, мы находились примерно на одинаковой высоте относительно горизонта.
Через час-полтора после ЛЭП узрели монастырь. Тетя Ира, отложив на время водные процедуры для своей половины, взялась за камеру и выжала из ее аккумулятора последние амперы. На пленке осталась покачивающаяся белая полоска почти у самого горизонта.

Рис. 6. Туда, дети мои, ибо дом наш там… (в правой руке персонажа можно заметить вышеупомянутый анархический флаг)

Около левого берега приметили аиста (цаплю, журавля). Подплыли на максимально близкое расстояние. Тот не улетал. Я даже достал фотоаппарат, но тут птица вспорхнула и ретировалась с проворностью воробья.
Собрали все остатки нашей воли в кулак, покрепче сжали весла и стали стремительно сокращать расстояние, отделявшее нас от цели путешествия. Вот до монастыря остается километр, половина, сто метров. Игорь рвется вперед – на пляж около монастыря. Стас – за ним. А нас что-то оставили силы.
Казалось бы, плыви и радуйся успехам своих товарищей. Но не тут то было. Прийти хотелось все-таки первыми. Нужна была какая-то хитрость. И выход был найден. Когда наши преследователи уже почти подошли к берегу, мы направили свою байдарку дальше – по направлению к дебаркадеру, крикнув при этом остальным, что они-де сбились с курса и здорово заблуждаются относительно места предстоящего десанта. Те на удивление безропотно поплюхали за нами. А через две минуты мы врезались носом в каменистый причал под стенами монастыря и издали победный вой абсолютных победителей. Колокол на покосившейся колокольне отозвался протяжным гулом. Стас, подоспевший к финишу последним, начал высказывать догадки об абсолютной неудобности места высадки, но я утверждал обратное, впрочем, не тяготясь представлением доказательств.
В последний раз в этом походе оторвали свои зады от сидений байдарок и ступили на твердую землю. Мы приплыли!

Теперь – выложить все вещи на бетонный откос, не подвернув при этом ноги на камнях, вымыть байдарки, высушить их и т.д. Нудное занятие. Девушки отправились в магазин, согласовав с нами будущие покупки. Я так думаю, они здорово проголодались, купили в деревне молочку с хлебом, дернули, скажем, первачка… А нам принесли, пардон, малокалорийное печенье и пару пакетиков сока. К этому времени мы уже вымыли байдарки, местами их высушили и приступили к частичной разборке. Конечно же, сходили на пристань – выяснили расписание. «Метеор» должен быть без десяти пять. Должны успеть.
Сначала, разумеется, перекусили, и уж потом приступили к окончательной упаковке шмоток. Некоторые даже оделись поприличнее.
«Метеор» пришел в одиннадцать минут шестого. Это, кстати, было нам на руку – иначе просто не успели бы собраться.
В город нас доставил сильно переполненный живым грузом «Конструктор Алексеев ».

Антон Балабанов, Апрель, 1998

Издание 2-е (исправленное), спец. для клуба «Кедр», 2004 год